Физиономические модели пережили немало выставок. И все они, как и положено, разделяли людей на тех, кто становился посетителем, получая впечатления, и тех, кто в этом не участвовал. Казалось бы, ничего здесь нет, наоборот, радоваться надо, что не все мимо прошли. И за 100 % аудитории охотиться – тоже глупость, коль мы не миссионеры.

Но тут есть одна особенность, которую сложно обойти. Те, кто не заходят на выставку, не заходят как-то уж очень резко. Заглянет человек в зал, и не выйдет обратно, а непременно выскочит. Было бы какое другое заведение, он, пожалуй, проявил бы больше плавности, показывая негативное отношение.

В общем, резкость неприятия масок на выставке частью публики была явной. Словно, в этом участвовала какая-то невидимая сила. Может, экспонаты их выталкивали?

Обычно, прежде чем принять какую-то мистику, стоит поискать научное объяснение. Поэтому действенную силу масок стоит приберечь на потом, если не найдется других причин.

Попробуем разобраться, почему некоторые люди РЕЗКО не воспринимают Физиономические модели.

Совершенно бесполезно определять данную категорию через какие-то социально-антропологические признаки. Этнос, пол, возраст, образование, политубеждения и т.д. – бесполезны. Во всех этих категориях часть публики испытывает от масок восторг, а часть – резкое отторжение. Мало того, частенько люди с противоположными реакциями составляют пару. Часть искусствоведов высоко оценивает работы, часть – чуть ли не в ярости. Где-то дети тянут в зал родителей, у которых волосы встают дыбом, а где-то потрясенные родители не могут втянуть в зал детей.

В общем, поверхностный взгляд показывает нам хаос и неопределенность в данном вопросе. Чтобы что-то понять, следует погрузиться в психологию.

И ответ есть – в эмпатии. Для начала – небольшой экскурс.

Эмпатия представляет собой сопереживание душевного мира другого человека. Это состояние осознанно и направленно, поэтому не поглощает и не растворяет переживающего. Без эмпатии человеческое сообщество превратилось бы во множество «гадов холодных», а может, и вовсе было бы невозможным. Эмпатия, можно сказать, непрерывно ткет человеческий социум, удерживая людей в эмоциональных связях. Поэтому она является психологической нормой.

С другой же стороны, эмпатия – вовсе не дар природы. Ее обычно воспитывают с раннего детства, не обходясь без родительского героизма. Чтобы сформировать способность чувствовать чужие чувства, следует преодолеть, как минимум, три этапа. На самом раннем, родители просто сами проявляют эмпатию по отношению к детям. Ребенок ощущает, что его правильно понимают. Позднее, по мере развития, ребенка учат осознавать и формулировать свои собственные чувства и состояния. И наконец, все эти понимания необходимо научиться переносить на других людей. Если весь этот хрупкий и длительный процесс нарушается, вырастает человек с неврозами, вплоть до социопатии. В зависимости от этапа, на котором были нарушения, человека ждут и разные проблемы. Кто-то просто эмоционально туп, а кто-то полон чуткости к себе, но безразличен к чувствам других, и т.д.

Где-то нарушения оказываются ранними и грубыми, поэтому и отклонения более тяжелы. Но чаще они не столь ужасны, чтобы человек вообще выпадал из социума. Тогда его ждет целая игра, связанная с компенсацией своих проблем, их маскировке, приспособлению. Здесь перед нами разворачиваются целые букеты невротического поведения.

И в этих последних кроются особенности, связанные с негативной реакцией на Физиономические модели.

Кто-то, чувствуя потребность в сопереживании, компенсируется за счет других людей, подбирая себе партнеров с нормальной эмпатией. Отсюда – разногласия в парах насчет посещения выставки.

Кто-то вообще обходится без всех этих сопереживаний, уходя в эмоциональную холодность или в умелую имитацию. Жить без эмпатии, в целом, можно. Но такой человек ни за что не зайдет на выставку физиономических скульптур.

Дело в том, что эмпатия во многом базируется на восприятии лица. Оно является тем незаменимым инструментом, который информирует о чувствах и состояниях своего обладателя. Если бы лицо как явление вдруг исчезло, вряд ли что-то смогло бы его адекватно заменить. И эмпатия, не исчезнув следом, все же сильно изменилась бы.

С другой стороны, Физиономические модели просто невозможны без эмпатии. Это искусство плотно эксплуатирует огромное множество механизмов восприятия лиц. Без развитой эмпатии, контакт зрителя и физиономической модели почти невозможен. Не развернется целая масса психологических процессов, ибо для них просто не найдется необходимого пространства в психике зрителя.

Человек, у которого эмпатия не сформирована, может, в лучшем случае, эксплуатировать таковую у других людей. Это похоже на поведение безбашенных водителей, которые пользуются двойной осмотрительностью всех остальных. Но, ведь и маски, выставленные в зале, тоже таковы. Они сами являются эксплуататорами чужой эмпатии. Именно своей способностью к ней зритель и оживляет данные скульптуры.

Люди с нарушениями эмпатии, оказавшись в окружении полусотни физиономий, испытывают жесткий стресс. Порой, втаскиваемые друзьями, они не выходят, а выбегают из зала. Для них такая выставка – непереносимая тяжесть.

В общем, весь секрет столь резкого разделения людей в восприятии Физиономических моделей кроется не просто в их повышенной психоактивности. Он напрямую связан с тем, насколько развита у зрителей способность к эмпатии.